Признаюсь, вернулся с крымского референдума с определенными крамольными мыслями о западной журналистике. Даже небольшие фрагменты из рассуждений наших западных наших коллег заставляют серьезно задуматься, чтобы более спокойно воспринять хаос и наползающую информационную шизофрению событий вокруг Украины и Крыма в частности.

Поначалу меня удивляло, что все мои попытки пообщаться с многочисленными западными телевизионщиками, прибывшими в Симферополь, оканчивались не то чтобы полным провалом, но холодным, точнее ледяным равнодушием, полной блокадой человеческих эмоций. Все время хотелось задать вопрос:

- А сами вы лично, что думаете, что чувствуете, что вас взволновало?

Несколько позже я начал понимать причину такого странного, в чем-то даже обидного отношения.

Признаюсь, для меня западная журналистика была все постсоветское время не то чтобы кумиром, но серьезным образцом для подражания, своеобразным эталоном принципиальности и главное - многогранности, может быть, объемности образов, создаваемых пером и телевизионной камерой.

Лишь однажды, пятнадцатого марта, накануне референдума, у входа в нашу гостиницу, расположенной на улице Матэ Залки, оператор эстонского телевидения поинтересовался: "А кто это, Матэ Залка, откуда в Крыму всплыла венгерская фамилия?". Я разразился целой тирадой о легендарном генерале Лукаче финно-угорского происхождения, герое и рыцаре войны в Испании, разгромившем наголову ряд соединений испанских и немецких фашистов. Но после первых фраз об испанской войне и советском прошлом оператор как-то поскучнел. И спустя минуту останавливающе и разочарованно махнул рукой: "О кей!".

Наконец отгремел референдум. Отгремел в прямом смысле: небо над ночным Симферополем взорвалось невиданным салютом.

Многие журналисты в этот вечер, после завершения референдума, ужинали поздно, в небольшом кафе на восьмом этаже гостиницы. В кафе было уникальное правило - посетителям разрешалось вечером приносить с собой спиртное. Иностранцы-телевизионщики распивали текилу и виски, купленные на соседнем рынке "Киевский". Я принёс с собой купленное там же молодое крымское сухое "Инкерман". Журналисты с Запада, даже из Варшавы и Таллина, предпочитали общаться между собою на английском. Мне очень, прямо до зуда, хотелось, показать свое знание английского и при случае пощеголять запомнившимися поговорками, афоризмами, которыми он так богат. Но очень вовремя остановился в этом, как потом понял неудачном устремлении, поскольку услышал неожиданно прямую речь наших доблестных коллег - журналисты с Запада громко, темпераментно, в каком-то яростном стиле говорили на очень интересные темы. При этом меня не просто не замечали, а демонстративно игнорировали. Что ж, по-моему - хороший, поучительный урок на будущее.

Например, болгарский журналист, полный смуглый мужчина средних лет (единственный из присутствовавших, ответивший на мое "приятного аппетита" что-то вроде "добре"), возбужденно говорил соседу по столику:

- Понимаешь, эта "задница" (имея в виду своего телевизионного начальника) требует, чтобы я нашел ему человека с автоматом Калашникова у входа в избирательный участок. И хорошо бы, чтобы автомат был направлен на вход или на какую-нибудь бабушку. Но весь город оббегал - и нет людей с автоматами, даже с пистолетами. И этот гад обещал меня уволить!

За соседним столиком немецкий журналист говорил коллеге из Прибалтики:

- Ездил по сельским участкам, уехал от Симферополя на двадцать километров и нашел наконец крымских татар, идущих голосовать. Так они отказались сниматься! И даже обозвали меня нехорошо по-русски. Сказали, чтобы я ехал в меджлис, где мне пятки и еще кое-что оближут. И что теперь скажу своему шефу?

Таллиннский коллега делился с соседями по столику огорчением - не смог записать ни одного протестного сюжета и теперь опасается, что из зарплаты вычтут деньги, затраченные на поездку в Крым.

За другим столиком молодой вихрастый телеведущий поднял стакан с текилой и сказал, указав на обслуживающую нас официантку: "Вот кому я завидую. Мы с ней лакеи. Но она просто нас обслуживает и ей нет нужды врать! А мы прислуживаем и врем!"

Честно говоря, крамольные разговоры западных коллег были настолько насыщены желчью и однотипны по своей сути, что мне захотелось поскорее уйти и забыть эти многочисленные тирады. И если первое я сделал незамедлительно, то в памяти по сей день настойчиво всплывают некоторые огорчительные слова западных коллег. А потому решил частью воспоминаний поделиться с саратовскими журналистами. Заранее извиняюсь, если кого-то разочаровал, поскольку "dream" о свободе западной журналистики и вообще о возможности такой свободы грешно разрушать. Но что поделать…

Симферополь-Саратов, 18-19 марта 2014 года