В последнее время многие пользователи фейсбука с удивлением обнаружили у себя "новых" друзей. Условно вместо "священника Иоанна Петрова" появился просто "Иван Петров". Оказалось, что новые правила пользования этой социальной сетью требуют от пользователя указывать паспортные имена, а сан и вовсе надо было убрать. Эти нововведения вызвали шквал обсуждений. Звучали обвинения в дискриминации и гонениях. Особенно жалели монашествующих, им-то пришлось указывать мирские имена.

Что такое для меня фейсбук? Прежде всего, удобное средство связи, возможность оперативно найти необходимого человека, задать вопрос не кому-то одному, а сразу целому ряду людей, возможность наблюдать за тем, что пишут, размещают в сети интересующие меня авторы… Словом, я отношусь к фейсбуку и своему аккаунту в нем как к некому полезному инструменту.

Недавно, как и многие другие священнослужители, я столкнулся с определенной проблемой: мой аккаунт был временно заблокирован и от меня требовалось фото со страничкой из паспорта с моим именем, фамилией и отчеством, без чего снять блокировку оказалось невозможно. При этом я должен был и имя "Игумен Нектарий (Морозов)" поменять на то, которое зафиксировано во всех удостоверяющих мою личность документах.

Пришлось потратить на это какое-то время, подосадовать и посетовать на то, что "удобное становится менее удобным", но затем все образовалось: под именем в скобках приписал "Игумен Нектарий" и благополучно об этом досадном эпизоде забыл. Или…

Или не забыл, а хотел забыть – так точнее. Забыть не дает та волна возмущения, которую этот "процесс переименования" вызвал в православной среде. Возмущения, для меня лично во многих отношениях непонятного и, более того, меня огорчающего.

Мне кажется, что для христианина очень важно правильно, трезво оценивать ту реальность, в которой он живет, те явления, с которыми он сталкивается, те события, которые так или иначе его затрагивают. Иначе… Иначе он либо не замечает тех угроз, что есть на самом деле, либо без конца борется с ветряными мельницами, что вряд ли служит делу христианской миссии и совсем не способствует приобретению "доброго свидетельства от внешних".

Вот и в данном случае… Можно говорить о том, что теперь людям в сане пользоваться фейсбуком стало менее удобно, что немного чудно и непривычно, когда, скажем, "протоиерей Андрей" превращается в "Андрея" или тот же "игумен Нектарий" в причудливого "Родиона Нектария Морозова", что еще больше появилось в сети людей, называющих священников без слова "отец", а просто по имени.

Однако, как можно видеть в этом "ущемление прав верующих", "дискриминацию по религиозному признаку", "гонения" – я не знаю. Но ведь видят же – и достаточно многие. И протестуют. И негодуют. И пугаются даже: вот оно, еще одно напоминание о том, что "уже ближе, чем кажется".

Мне вспоминается в связи с этим один весьма незначительный сам по себе, но очень характерный эпизод, послуживший поводом для публикации и бурного последующего обсуждения.

Некий отец с сыном пришли в аквапарк, рассчитывая хорошо и весело провести там время. Но вот незадача: оказалось, что там категорически запрещено кататься с водных горок (или с чего там еще катаются – не знаю, потому что кататься не приходилось) с цепочкой на шее.

При этом для администрации было совершенно не важно, что на этой цепочке – какой-то кулончик, православный крест или же на ней вообще ничего нет. Просто правила техники безопасности, обязательные для данного развлекательного комплекса, гласят, что на шее у посетителей ничего не должно быть, поскольку неоднократно уже случалось, что цепочки за что-то цеплялись, травмировали посетителей и т.д. и т.п., а у обслуживающего персонала были потом неприятности.

Рядовая ситуация, не правда ли? Но опять повторю: характерная. Отец ребенка видит в этом ни много ни мало оскорбление своих религиозных чувств, ту самую дискриминацию, о которой говорилось выше: "Я православный, у меня на шее крест, и я имею полное право кататься здесь с горок, креста не снимая!".

А почему, собственно говоря?.. Аквапарк – частная собственность, собственники имеют право устанавливать любые правила, особенно, если для таких правил есть вполне реальные основания. Разве поход в аквапарк является какой-то неотъемлемой потребностью для верующего человека? Разве требование снять цепочку с крестиком основано на нелюбви к христианству, а не на соображениях практического характера?

Где дискриминация, в чем она заключается? Не нравятся тебе здешние правила, не согласен ты с тем, что они разумны и оправданны, не хочешь снимать с шеи крест? Так просто не ходи в аквапарк, откажись от этого развлечения ради того, чтобы крест не снимать.

Так нет ведь! Вопрос практический превращается вдруг в вопрос "исповеднический", причем исповедником становиться категорически не хочется.

Или еще вот ситуация. Приходит верующий человек на МРТ, и там от него тоже требуют, причем совершенно категорически, чтобы он снял цепочку и крест. И объясняют это тем, что ничего металлического на проходящем обследование не должно быть, поскольку таковы, опять же, правила техники безопасности.

И снова спор: "Вы ничего не понимаете, крест я снять не могу!". И снова жалобы на дискриминацию. Хотя нетрудно проверить, в чем тут суть – в дискриминации или здравом смысле. Как? Ну, например, деревянный крестик на веревочке в этот день одеть, как греки многие носят, и посмотреть, как врач на это отреагирует.

Я думаю, что очень важно понять… Когда от ребенка в школе требуют, чтобы он снял крест, "потому что это мракобесие", то это недопустимо, это и есть ограничение, ущемление прав верующих; когда запрещают организацию крестного хода, потому что кому-то из чиновников не нравятся "люди с хоругвями", это дискриминация; когда священника не пускают в ту же школу, больницу или требуют при этом, чтобы он "переоделся", то и это самый настоящий произвол.

Но когда священника не пускают не просто в больницу, а в палату интенсивной терапии, пока он не оденет поверх подрясника халат и бахилы, когда до схватки на соревнованиях по боксу не допускают мальчика с массивным крестом на груди, чтобы не обрекать его на неизбежную травму, когда сотрудник ГИБДД не удовлетворяется "честным пастырским", а просит батюшку, остановленного за превышение скорости, предъявить ему права, то это всего лишь на всего разумные, необходимые действия. И неадекватная реакция наша на них ни в коем случае не делает нам чести и в бескровных мучеников за чистоту Православия не превращает.

Также и в ситуации с фейсбуком. Это частная компания – со своими правилами, с присущими ее руководству представлениями и установками. Решили они, что каждый пользователь должен быть зарегистрирован под собственным паспортным именем, значит, так тому и быть: они имеют на это полное право, мы в их "монастыре", почему ж мы так хотим, чтоб устав, несмотря на это, непременно был наш?

Мы, священники, когда приходим в медучреждение, то привычно смиряемся с тем, что в карту опять же оказывается вписан не "отец такой-то", а "Иван Васильевич Петров". И когда покупаем что-то, то не на "отца", а на паспортные данные оформляется гарантия. И когда на поезде едем или на самолете летим, то все точно так же происходит. Почему же ситуация с фейсбуком так возмущает?

Мне кажется, это потому, что мы слишком сильно к нему, как и к другим подобным сетям и сервисам, приросли: до того приросли, что жизни без него не мыслим и искренне, с полным убеждением считаем его чем-то своим, нам принадлежащим. И потому так негодуем, когда оказывается, что фейсбук имеет других, вполне реальных хозяев. Негодуем на то, что они не такие, как мы, и мыслят, и действуют иначе.

Когда-то, в середине 90-х вся Москва пестрела билбордами, рекламирующими один известный российский банк. "Такой удобный мир", – гласил слоган. Есть впечатление, словно мы, христиане, тоже уверились в том, что мир должен быть удобным, в том числе и для нас, людей, по слову апостола, "не имеющих зде пребывающего града, но грядущего взыскующих" (Евр. 13-14).

А он не должен. И периодически нам об этом напоминает – возможно, просто реже, чем необходимо.

Мы здесь не дома, мы сами постоянно подчеркиваем свою инаковость по отношению к миру. Мы помним, что он "лежит во зле" (1 Ин., 5:1), что "искушение жить человеку на земле" (см. Иов 7:1), произносим эти и подобные слова и вместе с тем никак не можем смириться с тем, что что-то может быть не по-нашему, не так, как мы хотим. Говорим, что мир плохой и одно временно требуем, чтобы он был хорошим.

Нелогично это как-то, неразумно, да и не по-христиански. Нельзя так. Мне кажется…

ЖЖ игумена Нектария