В Саратове грядет Ночь культуры, укромно  расположившаяся между Днем знаний и выборами.   Положительное вроде бы событие, праздник, но в  его преддверии возникают  нерадостные какие-то мысли, разбредающиеся словно  овечки, которых принято считать перед сном. И бредет это  непослушное стадо по  бескрайнему культурному полю к узеньким саратовским улицам.

Культура в широком смысле – это все, что  отлично от природы, все,  что  создано человеческими руками.  В этом смысле помойки, бордели, концлагеря и кладбища являются объектами культуры,  а все, кто причастен к их созиданию,  оказываются ее творцами.  К счастью, у слова "культура" есть и другие смыслы: культурой называют и все самое прекрасное, блистательное созданное человечеством, все его великие творческие достижения.  Тут уже и балет с космосом, и  физика с метафизикой, и Маркс с Энгельсом, и Гоголь с Гегелем, и любовь с дружбой, и сонеты-пируэты, сонаты-цитаты всякие. Культура – это и  непрактичное, неутилитарное  "сверх того", то, без чего человечество вполне могло бы обойтись в процессе выживания. Ведь прожить, как известно,  можно, ничего не творя, а просто срывая бананы с ветки и выкапывая из земли вкусных жирных червяков.    

         С культурой в широком смысле у нас полный порядок. Мы все постоянно производим артефакты: и когда жарим по утрам яичницу, и когда пописываем что-то в интернете, и когда трансформируем тела в спортзалах или красим волосы в ярко-синий цвет. А вот с прекрасным и с блистательным дело обстоит куда хуже, потому что, как ни крути,   в лоне массовой культуры и в русле культурной повседневности редко рождается хоть что-то достойное подобных эпитетов.

         И, по-видимому,  чтобы компенсировать этот ощутимый дефицит, власть предержащие и организуют то Год литературы, то День поэзии, а теперь вот – и Ночь культуры. Делают эдакие культурные прививки, этические и эстетические инъекции, которые призваны обезопасить всех нас от массового бескультурья и окончательного озверения.

         Вот тут-то  и  заблеяла первая назойливая овечка, недовольная тем, что нечасто. В самом деле, почему  подобные события происходят так не систематически? Почему всего раз в году? Ведь система  – это великая вещь, и силу обретает именно тот, кто день изо дня, потихоньку да помаленьку упражняется с легкими гантельками,  а не тот, кто сдуру  кидается поднимать сразу  центнер, хотя до этого ничего тяжелее телефона в руках не держал. Культура – она на то и культура, чтобы есть понемногу, вилкой и ножом, и несколько раз в день, чтобы медленно вкушать, а не мгновенно пожирать.  Разового усердия и импульсных усилий, увы, ни для чего недостаточно, они редко помогают и нередко вредят.  Вот, например, наш терпеливый город: после того, как в редкие Раскаленные и Липкие Дни его мгновенно и  весь целиком закатывают в асфальт,  на его дорогах и в  его бюджете весь год зияют  черные дыры, куда и проваливаются все благие намерения стать столицей хоть чего-нибудь,  а сам он остается всем известной дырой.  А ведь если бы систематически, да методически, да  постоянно, да почаще, да не только это, да не таким тонким слоем – глядишь, и в гору бы пошел, коли уж дорога положена.

Вторая овечка, жадная, стала жаловаться, что очень мало, так и до голода недалеко.  А ведь действительно, хватит ли нам, обывателям, одноразового культурного вливания на целый год?  Ну не растянуть, никак не растянуть его надолго, как ни старайся! Как ни растянуть пятерочку, обещанную в январе пенсионерам, и на Старый Новый год, и на Восьмое Марта,  и на Пасху, и на День милиции.  И как ни распределить было на четыре недели ту незабвенную советскую колбасу, которую отвоевывали в очередях в конце месяца, какие бы сложные расчеты ты ни производил и как бы тонко ни научился резать.  А мало – это недостаток, нужда, нищета. Духовная нищета, которая сосредотачивает на нищете материальной и заставляет думать о колбасе и о пятерочке гораздо больше, чем они того заслуживают.  

         Третья овечка и вовсе привязалась к сущим пустякам, потому что была слишком умная. Почему ночь, а не день? Тоже ведь как-то нехорошо.  Тут ведь рядом с ночью в голове и закат Европы, и сумерки смыслов, и всякие затмения-затемнения-сгущения, обратные стороны Луны и потемки души. И еще что-то темное, страстное, одержимое, безумное, дионисийское, оргиастическое, орфическое, приапическое, бесноватое, дьявольское даже.   Ночь отнимает смысл у происходящего. Всякий ночной праздник – это пусть и слабое, но подобие вакханалии,  он всегда таит в себе неистовое и яростное, в нем всегда прячутся скандалы и измены, драки и дурные разговоры, пьянство и обжорство, утреннее похмелье и долгое сожаление о содеянном.  А ведь и правда: разве не подобен бешеный бег по десяткам концертов-спектаклей-выставок яростной пляске менад и сатиров  на склонах греческих гор?  И под силу он только таким же одержимым и  всеядным,  страстно желающим  пожрать все, что попадается на глаза.

Четвертая овечка шла, как ей и полагается, за третьей.  Потому что действительно –  обжорство это, хоть и одноразовое, а после него, как известно, тошнота и долго-долго не хочется есть. Зачем так много сразу? И хорошо ли это,  когда всю жизнь не переводил старушек через дорогу, а потом  встретил одну случайно и  начал водить ее, несчастную,  туда-сюда до  глубокой ночи, пока сам не уморился и ее не замучил вконец?

         Пятая овечка, привередливая,  задумалась о качестве. Потому что если смешать наигрыш на гармони, да джазовую импровизацию, да добавить к ним симфонический оркестр, да кукольный театр, да бардовское пение, да бисероплетение с бодиартом,  да смешать все это в одной лохани, не рагу получится, не салат, не винегрет, не сборная солянка, а помои. Какофония  случится, а  не полифония, абсурд, а не культурная многозначность. Культура-то предполагает не только систематическое, но и тематическое. Культура – это не всё вместе, всё сразу, вперемешку и вперемежку, а то, что избирательно, по отдельности, особо, отлично от других, специфически и  сингулярно. Причем по закону культурного не перехода количества в качество:  накапливаясь, дурное количество, не превращается в распрекрасное качество.  Много не есть хорошо, больше не лучше.

         Но ведь праздник же, к тому же, и праздник культуры! И это вроде примиряет, оправдывает и ночь, и одну, и смешение жанров, и отсутствие смыслов,  и чрезмерное количество, и отсутствующее качество. И  отгоняет досужие мысли, и затыкает морды норовистым и злобным, вечно недовольным овцам. И гонит туда, где все, на саратовские ночные улицы.

        Или не примиряет, не оправдывает, не отгоняет, не затыкает? Что важнее для культурного действа – культурная интенция или несовершенный замысел? Компенсирует ли статус "культурный" любое дурновкусие? Научат ли  нас подобные культурные праздники не отводить глаза от беременных в транспорте в попытке не уступать им места и поднимать глаза от гаджетов, когда к нам обращаются близкие? Смотреть программы канала "Культура", а не "Дом-2"?  Не считать, что библиотеки нужно закрыть, потому что они нерентабельны? Понимать, что наука предназначена не для  того, чтобы делать удобные унитазы или считать голоса на выборах? Узнавать  то, в чем нет прямой нужды? Любить неполезных?  Уважать Родину   за Пушкина и  Достоевского, а не за отобранный назад Крым? Ведь именно  всем этим непрактичным вещам и должна учить культура.

Не знаю.