Я не большой поклонник изобразительного искусства – так уж получилось, что место, которое в моем сердце могло бы быть отдано живописи или скульптуре, всецело захватила любовь к литературе.

Впрочем, как и место, причитающееся музыке.

И вместе с тем иногда я все-таки могу пойти в картинную галерею и, прогуливаясь по ней, в какой-то момент замереть перед полотном, завладевшим моим вниманием. Замереть и обязательно при этом задуматься. Нет, не о том, что на полотне изображено. О другом – об авторе полотна. О том, каким человеком он был. Как жил. О чем мечтал. Чему радовался. И чего страшился.

А еще… А еще о том, думал ли он о тех людях, которые когда-нибудь будут рассматривать созданные им творения. Наверное, так или иначе, но обязательно думал. Однако… Однако он точно не мог знать, что среди этих людей буду, к примеру, я.

К чему я об этом? К тому, что гораздо чаще, чем на картины в галерее, я взираю на образы этого мира. Умиляющие, радующие, заставляющие восхищаться их величием или улыбаться – оттого, что они такие забавные. И, конечно, я не могу не помышлять об их Авторе, Том, Кого отцы именовали иногда Изряднохудожником.

И я точно знаю, что Он создавал эти образы для нас – для всех вместе и каждого в отдельности. И знал, что мы будем чувствовать, о чем будем размышлять, глядя на них. И про всех, и про меня лично знал.

И каждый раз, когда я вновь понимаю это, я не могу не испытывать благодарности, не могу не удивляться, не могу не радоваться. И опять – не могу не думать о том, что и это – моя благодарность, мое удивление, моя радость – были не только известны Ему заранее, но и важны для Него. Как и я сам – один из бесчисленного множества, в котором, по Августину, дороги Богу все и каждый – как если бы он был единственным.