На рабочем столе Александра Паращенко живут два невсамделишных доктора. Один, по виду очень добрый, ужасно рад вас видеть. Второй – его явный антипод – ехидно глазеет на добряка. "Не волнуйтесь, все будет хорошо, мы вас вылечим!" – уверяет первый. "Себя вылечи, – злобно хмыкает второй, – да руки от веревок отцепи, донкихот…"

Такую пантомиму в Саратовской областной психиатрической больнице сегодня разыгрывают не только куклы, но и люди. Три бывшие медсестры, уволенные из лечебницы по деликатным причинам, решили отомстить коллегам рассказами об ужасах в "психических" застенках… Кино по их сценарию пока не сняли, чай не Кены Кизи, но тему раскручивают исправно.

На сайте "Фриньюс" вышло несколько публикаций, в которых "Святую Софию" обвиняют не только в отсутствии святости, но и в откровенных отклонениях – от несоблюдения приватности и грубого обращения до принудительной госпитализации, эксплуатации и чуть ли не голодомора пациентов…

Неужели "София" сошла с ума и мудрость променяла на глупость? Наш корреспондент поехала на Алтынную гору разбираться…

 

Паращенко и Папа Римский

Тема нарушений прав человека в психиатрических диспансерах в силу их относительной закрытости всегда волновала кинематограф и СМИ. Но случай с нашей больницей – особый. С момента своего основания в конце XIX века клиника пользовалась непререкаемым авторитетом как крупнейшее в области медучреждение психиатрического профиля. Нападать на больницу, в которой лечат душевнобольных, а также алкоголиков, наркоманов и тех, кто желает себе погибели, было не принято, как и устраивать против нее развернутые очернительные кампании.

В момент своего открытия в 1883 году клиника стала спасением для города и прибежищем для многих душевно убогих, которые в отсутствие лечения и присмотра скитались по улицам и замерзали в холода, – доводит до сведения Википедия. Основатель и первый главврач больницы профессор Самуил Иванович Штейнберг был умницей и потомственным интеллигентом. Он проявил себя не только как прекрасный специалист в области психиатрии, гуманно относящийся к пациентам, но и как деятельный, находчивый администратор. Организовал систему водоснабжения (вода поступала из ближайших родников), разбил вокруг сады и огороды, где больные могли работать в качестве трудотерапии, обеспечивая при этом часть потребности в продовольствии.

Сады, пруды, родники – все это есть у больницы и сегодня, местная природа, как и сто с лишним лет назад, действует умиротворяющее, успокаивает нервы. А вот лечение трудом пришлось отменить. По словам врачей, иногда пациенты, особенно мужчины, просят персонал разрешить им почистить снег на улице или подмести дорожки – людям, находящимся на длительном лечении в стационаре, хочется подвигаться, пожить активной жизнью. Но стараниями псевдоправозащитников, поднимающих хайп при любом удобном случае, двигаться приходится лишь дважды в день во время уличных прогулок.

Благо разгуляться тут есть где – территория больницы до последнего времени составляла 40 гектаров, такую же площадь, к примеру, занимает Ватикан. Но Александр Паращенко – не Папа Римский, денег на содержание обширных угодий у него нет, поэтому двадцать из сорока гектаров недавно были отданы в собственность муниципалитета.  

Несмотря на это, больница остается огромной, здесь расположены девятнадцать отделений – военной экспертизы, общепсихиатрическое, судебно-психиатрическое экспертное, детское, психотуберкулёзное, острых состояний и наркологии, неврозов и т.д. Душевным недугам, как и любви, все возрасты покорны, поэтому на попечении "Святой Софии" находятся пациенты в примерном диапазоне от 7 до 90 лет. Здесь лечат психозы, неврастению, шизофрению, паранойю, олигофрению и Бог весть чего еще, оказывают помощь страдающим старческой деменцией, которая, увы, не лечится. Выводят из алкогольной и наркотической комы, освидетельствуют призывников и фигурантов уголовных дел. Работа, мягко говоря, не сахар, поэтому в кинематографе также распространен сюжет, когда врачи, реже главные медсестры, меняются местами со своими пациентами. Видавший виды медперсонал клиники смотрит на мир философски и готов к любому повороту событий, но не к тому, что человек, проработавший столько лет в больнице, будто забудет о корпоративной этике и простой порядочности и устроит скандал…

 

Куда летит кукушка?

Уволившаяся медсестра Ирина Климентова не только подала в суд на неправомерное, по ее мнению, увольнение, но и создала петицию на имя президента, которую общими усилиями подписали 150 человек.

Принимая медсестру на работу, в клинике знали, что на ее счету уже числится малоприятная и тоже получившая отражение в прессе судебная тяжба с руководством медицинского колледжа. Тогда ее в штат клиники взяли в надежде, что инцидент не повторится, но, может показаться, ошиблись.

"Она говорит, что ее уволили за негативную статью, которая была опубликована в СМИ с ее слов. На самом деле ее уволили за многочисленные нарушения трудовой дисциплины, которые она допускала систематически и задолго до публикации. Было бы непорядочно афишировать эти нарушения, но думаю, на суде мы расставим точки над i", – комментирует причины конфликта Паращенко.

Позже в прессе появились "откровения" еще двух уволенных медсестер Екатерины и Марины Осиповых и одной пациентки. Нарушения, в которых они обвинили больницу, способны поразить воображение досужего обывателя. Особенно запоминаются истощенные лежачие душевнобольные бабушки, за которыми якобы никто не ухаживает, и какой-то нелегальный больничный морг, в который пациенты по ночам по приказу врачей таскают трупы таких же изможденных пациентов.

Про ночную, как у Кена Кизи, психиатрию, когда в отсутствие врачей власть в больнице захватывают самые агрессивные пациенты, сказано не было – видимо, на эту часть кинематографической реальности воображения не хватило. Зато хватило на ужасные условия, немытые туалеты, грубость санитарок, нехватку бинтов и перчаток и каши на воде…

"С ума сойти можно…" – комментирует свои впечатления от прочитанного главврач больницы Александр Паращенко.

Паращенко никогда не злится, он всегда спокоен. В этой клинике Александр Феодосьевич – главный долгожитель. Столько, сколько он, здесь не лечится никто. Точнее, не работает. За все это время в подобном больницу не обвиняли ни разу. Единственное, что предъявлялось – очень старые корпуса. И это правда. Больничным зданиям более ста лет – памятники архитектуры регионального значения власти не торопятся ремонтировать. Говорят, нет денег в бюджете.

Паращенко же говорит, что цивилизованность общества измеряется отношением к старикам, детям и… душевнобольным. В обществе с высокой культурой к последним относятся как к обычным пациентам. Душевный недуг – такой же недуг, как и остальные, и человек в нем не виноват. В обществе с иной культурой над такими пациентами принято прикалываться, и этот прикол хорошо заметен и в вопросах распределения денег.

В конце позапрошлого века княгиня Софья Щербатова (урожденная Апраксина), супруга московского градоначальника Алексея Щербатова, пожертвовала деньги на участок земли у Алтынной горы и строительство на нем корпусов больницы в память о своей дочери, страдавшей психическим расстройством. У современной саратовской элиты тоже есть дети, и они тоже иногда страдают расстройствами. И не только ими, но и различными зависимостями, которые требуют лечения именно здесь, в "Святой Софии". Но никому из них за все эти десятилетия не пришло в голову пожертвовать деньги на строительство или ремонт хотя бы одного больничного корпуса.

Капитальный ремонт корпусов Паращенко лоббирует уже не первое десятилетие, но так и не вылоббировал. Тем не менее, многое больница сделала своими силами.

Был произведен косметический ремонт и внутренняя перепланировка нескольких корпусов, два корпуса, в которых размещается семь отделений, полностью реконструированы. В тех корпусах, где такой ремонт сделан, все выглядит прилично – светлые коридоры с зелеными вазонами и телевизором в зоне отдыха, относительно небольшие светлые палаты, которые были перепланированы и огорожены арками, нормальное постельное белье, занавески, иконы, цветы.

В столовках таких отделений чисто, палаты проветриваются, но кое-где все-таки есть специфический запах. Причина его не в том, что санитарки плохо делают свою работу, а в особенностях больных. Так, во втором отделении пол в туалете прописали до того, что он провалился в цоколь. Не выдержали ни готические своды, ни железные перекрытия. В этом корпусе условия для лечения пациентов совершенно непригодны. Более того, антигуманны. И с этим почему-то никто ничего не может поделать, включая некоторых высокопоставленных чинов из правительства, которые тоже здесь бывали и ступали по старинной полуразрушенной лестнице с красивыми чугунными перилами, видели и почерневшие от старости стены, и обвалившийся потолок, и огромные палаты…

Александр Феодосьевич признается, что ходить в такие отделения ему неловко – стыдно перед людьми. Скоро одно такое будет закрыто, а пациентов распределят по другим корпусам. Но всех не перераспределишь – некуда. В больнице проходят лечение около 1200 человек, а корпусов всего девятнадцать. Кроме того, каждое отделение имеет свою специфику, больных разного профиля нельзя перемешивать между собой. Например, больного в остром состоянии нельзя помещать в палату к тому, в чьем лечении достигнута ремиссия. "Если бы была возможность перевести людей в лучшие условия, мы бы давно перевели", – уверяет главврач.

После пролившегося на "Софию" потока обвинений правоохранительные и прочие органы стройными рядами ринулись проверять психбольницу. Но нарушений законодательства и прав человека не выявили. "Вы не представляете, сколько нас за последние месяцы проверяли, от следственного комитета до прокуратуры", – описывает хронику событий хозяин Алтынной горы. Была здесь с проверкой и уполномоченный по правам человека в области Татьяна Журик. Однако описанные нарушения подтверждения не нашли. "Журик обратила внимание на необходимость замены кроватей для пациентов, однако самым актуальным вопросом остается проведение капитального ремонта учреждения", – подчеркивается в официальном пресс-релизе омбудсмена.

 

Горе от ума

С разрешения главврача отправляюсь осматривать клинику и общаться с больными, попутно спрашиваю заведующих отделениями, что они думают о появившихся в прессе откровениях бывших коллег. "Я думаю, что это даже на один процент не соответствует действительности", – говорит заведующий 11-м отделением Андрей Чернов.

Андрей Владимирович пришел в психиатрию в девяностые годы, и с тех пор профессия его нисколько не разочаровала. Уходить из больницы он не хочет даже теперь, когда с докторов сняты все надбавки за вредность. Ему не нравится, что в отношении врачей-психиатров существует определенная дискриминация, но нравится видеть результат своей работы, когда человек, который пришел в больницу "с крокодилами", уходит домой если не совершенно здоровым, то, по крайней мере, дееспособным и пригодным для жизни в семье. "Люди часто ошибочно думают, что наши больные лежат тут пожизненно. На самом деле большинство из них успешно лечатся и выздоравливают, достигая длительной ремиссии, и это очень отрадно", – делится эмоциями Андрей Владимирович.

Чернов работает в одном из самых старых корпусов – в том самом, в который стыдно заходить и где на первом этаже провалился пол. Но дискриминация не в этом. На Западе профессия психиатра – одна из самых престижных, в российской же врачебной табели о рангах – списке, естественно, негласном и неофициальном – психиатр стоит едва ли не на низшей ступеньке почета. По этому поводу Александр Паращенко рассказывает анекдот из своей жизни: "Я окончил вуз, и моя мама, разговаривая по телефону с соседкой, говорит ей: "Ты знаешь, а Саша пошел в психиатрию!" – "Бедненький! – сочувственно воскликнула соседка. – Неужели он так плохо учился?!".

Делюсь с Черновым и Паращенко, что такое отношение к психиатрам досадно, ведь речь идет о человеческой душе. "Не все же такие умные, как вы", – скромно шутит обаятельный доктор Чернов.

В больнице он на вес золота – мужчин среди докторов на Алтынке почти нет, лечить душевнобольных идут в основном женщины. "Но почему?!" – снова удивляюсь я. "Наверное, потому что мужчины умнее", – меланхолично шутит Паращенко, любитель обобщений. "Спасибо, Александр Феодосьевич!" – улыбается в ответ Чернов.

С больными из этого отделения я не разговариваю – находиться здесь, и правда, тяжело, да и сами больные (отделение целиком мужское) не идут на контакт.

Отделение, которым заведует Жанна Алешина, выглядит намного веселее – здесь недавно был произведен ремонт, да и пациенты словоохотливее. Сама Жанна Александровна, кажется, способна лечить пациентов одной своей внешностью, настолько приятное и миловидное у нее лицо и такой же характер.

 

Геморрой и немножко нервно

Захожу в палаты и спрашиваю больных про лечение и питание. Почти все отвечают, что кормят нормально – есть и куры, и мясо, и молочные каши, по утрам дают апельсины или яблоки, голодными пациенты не сидят, по крайней мере, сейчас, пока больничное питание еще не урезали в средствах. Что будет дальше, пока неизвестно, зато известно, что бюджетное финансирование постоянно сокращается, и это не может не беспокоить штатного диетолога и руководство клиники. По их мнению, которое может не совпадать с мнением иных верховных структур, пациенты "желтых" домов не должны недоедать…

Отвечать на вопросы хотят не все постояльцы клиники, некоторые просто лежат на кроватях, отвернувшись к стене.

На фоне одобрительных отзывов одна девушка меланхолично заявляет, что лично ей питание не нравится – оно не соленое и не перченое. "А сладкое есть?" – интересуется Паращенко. "Сладкое есть…" – "А родные у вас есть? Вы тогда попросите их привезти вам сюда соль, перец, кетчуп можно… Вы любите кетчуп?" – "Кетчуп люблю…" – отвечает девушка.

В больнице еще помнят девяностые годы, когда с питанием были жуткие перебои, не хватало многих продуктов, например, сахара в больнице не было в течение семи лет.  Сейчас и с питанием, и с лекарствами все намного лучше, хотя финансирование психиатрии остается как бы отдельной отраслью – фонд ОМС за нее не платит, только бюджет. С одной стороны, это хорошо: психиатрия – это социально важная сфера, дезорганизация в которой грозит разными нехорошими проблемами, как тогда, в позапрошлом веке, когда больные без лечения бродили по городу и замерзали прямо на улицах. Теперь какой-то минимум на их лечение есть всегда. С другой стороны, выходит, что это своего рода "недомедицина", потому что не входит в обязательное медицинское страхование. Почему-то в нашем государстве так повелось, что геморрой стоит коммерческого финансирования, а нервный срыв – нет.  

В одном из отделений взгляд падает на палату с очень худыми старенькими бабушками. Неужто та самая "инсулинка", о которой "Фриньюс" говорили, что там мучают людей?

Нет, это не "инсулинка" – таких в больнице давно нет, так как инсулином больных в психиатрии уже никто не лечит. Поэтому такое название палаты – не более чем местный фольклор. А бабушкина худоба объясняется иначе – отделение старческое, в котором лежат больные с деменцией. Потеря веса при таком заболевании – одна из сопутствующих черт. Смотреть на бабушек, безусловно, горько – людей на старости лет и так очень жаль, а тут такое. Но чтобы бабушек морили голодом – до такого не додумался пока даже Голливуд…

Бабушек жалко, но не менее жалко девушек-подростков, попавших в "Святую Софию" в расцвете сил. Тут и наркотики, и неврозы, и то, о чем не велит писать Роскомнадзор, дабы не популяризировать… Хорошо, что хоть в целом и того, и другого за последние годы стало гораздо меньше, и среди взрослых в том числе…

"А как вас лечат? Вы всем довольны?" – задаю в каждой палате вопрос.

"Лечат хорошо, спасибо врачам, без них бы я пропала", – отвечает средних лет женщина.

Вот это "спасибо врачам" звучит почти в каждой палате, где люди способны адекватно воспринимать реальность. Трудно сказать, чего в этом ответе больше – уверенности или антидепрессантов, но в целом люди, по всей видимости, понимают, что с такими проблемами они мало кому нужны, и благодарны врачам, которые лечат их просто по своему профессиональному долгу, а может, кто-то и по душевной доброте…

"А меня не лечат, – отзывается с постели бабушка. – У меня на попе ожог, а мне его не лечат". Мне объясняют, что ожога у бабушки нет, зато есть деменция…

По словам Паращенко, методы лечения – еще один повод для нападок извне. В России, к примеру, запрещена шоковая терапия, хотя на Западе к ней прибегают до сих пор.

"На Западе используют тот самый ужасный электрошок?!" – удивляюсь новости. "Да, этот метод очень эффективен", – отвечает главврач.

Также общественники протестуют против нейролептиков, мол, они превращают человека в "овощ", но руководитель клиники уверяет, что в курсе лечения именно эти препараты дают устойчивый результат.

Вообще психические недуги и зависимости имеют свойство обостряться, так что панацеи от них нет. Если бы наука решила все наши душевные проблемы, психушки можно было бы распускать.

 

Служить бы рад…

Еще один пункт преткновения – санузлы. В отремонтированных корпусах они выглядят прилично, но в большинстве нет перегородок. Этот факт напрягает. В поездках по исправительным колониям в составе общественной наблюдательной комиссии мы часто обращали внимание на то, соблюдается ли в камерах приватность. Отсутствие таковой в местах лишения свободы считается по закону нарушением, которое необходимо устранять. А тут вроде бы даже не тюрьма.

Но и огромные, размером в полкоридора, палаты, и отсутствие перегородок были предусмотрены в больнице с момента ее создания. Дело в специфике – все помещения должны хорошо просматриваться, больные должны быть постоянно в поле видимости врачей. Считается, что даже одна маленькая перегородка, за которой больной уединится, может привести к серьезному ЧП. "У нас все-таки сумасшедший дом!" – объясняет Паращенко особенность учреждения тем, для кого она не вполне очевидна…

Однако в отделениях для больных с неострыми состояниями решили пойти на эксперимент – сделали маленькие палаты, как в обычной больнице, а в санузлах – перегородки. Главврач признается, что когда он взялся таким образом "совершенствовать" быт пациентов, некоторые врачи "прямо взбунтовались", потому что за больными следить стало гораздо сложнее. Зато жить в таких отделениях намного уютнее, чем в других.

В военном отделении, однако, всё как в казарме, видимо, чтобы привыкали…

Застаем время обеда – мальчишки едят жаркое. Скрупулезно заглядываю в тарелку – картошка с подливой выглядит вполне ничего, в ней просматриваются кусочки мяса… "Мясо дают?" – "Дают". – "Не голодные?" – "Не голодные!"

Чудно, но оказывается, что сегодня здесь лежат не те, кто не хочет служить, а те, кто наоборот – хочет, но на чей счет у военно-врачебной комиссии возникли сомнения…

Времена изменились, сегодня для многих армия – это хоть какая-то гарантия пропитания, возможность в дальнейшем перейти "на контракт" и затем гарантировано получить жилье от Минобороны или просто устроиться на работу "на гражданке". Без военного билета найти работу в наше время очень сложно, хотя сложно и с ним, особенно в отдаленной глубинке. Парни так и говорят, что хотят служить, потому что в родном селе нет работы, а после армии – может появиться шанс.

По словам врачей, большинство подозрений не подтверждаются, и мальчишки идут служить. Они здесь – недолгие гости.

Хочу познакомиться с заведующей 13-м отделением Эвелиной Плято, о которой много писали критики больницы. Но она оказывается в отпуске. Александр Феодосьевич уверяет: Эвелина – дама с характером, но хороший специалист.

Главврач признает, что грубость может исходить и от санитарок – работать на эту должность идут люди не с высшим образованием. Но скоро, наверное, пойдут – в последнее время санитарки получают больше медсестер, зарплату им увеличили, но интеллигентнее они от этого пока не стали, это факт. Хотя, говорит Паращенко, некоторые для своих больных готовы и горы свернуть, и в магазин сбегать.  

 

Вместо эпилога

В ходе путешествия по "психушке" никто из врачей, медсестер или пациентов не подтвердил доводы, изложенные в критических публикациях агентства. По словам главврача, в больнице все давно уже поняли, что напрасно пустили кукушек в свое гнездо, пролетая над которым, те основательно успели в полете своим коллегам и имиджу больницы навредить. Теперь некоторые опасаются, что запущенная кампания перерастет в снежный ком, который катком прокатится по клинике, дискредитируя все, что было наработано за предыдущие годы. Решение по делу вынесет Кировский районный суд.

А пока на улице май, и богоугодный дом весь в цвету – во дворе цветут даже деревья, уже и Пасха настала, и в больничном храме прошел пасхальный Крестный ход, и священник огласил окрестности вестью о воскресшем Спасителе. Дошла ли она до больничных палат? Услышали ли ее все эти бедные люди? "Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума…"

"Психбольница действует на вас благотворно, вы прямо похорошели!" – сделал на прощание комплимент Александр Паращенко. А я честно говорю, что не пошла в детское отделение – смотреть на страдающих детей нет сил. Главврач предупредил, что там лежат детки и с олигофренией, и с расстройствами в поведении, и многим чем еще. У природы, как видно, нет недостатка воображения – недуги и печали у нее для нас всегда в ассортименте.