Есть люди, которых ты видел в жизни лишь однажды. Которых никогда, скорее всего не встретишь снова – разве только гораздо позже, в самом конце, на самом последнем и потому самом страшном Суде. Ты не знаешь их фамилию, тем более отчество, не всегда помнишь имя, тебе неведомо, жив ли еще этот человек или же его земной путь уже завершился и тут, на земле, он присутствует лишь в твоей памяти и, конечно, в памяти тех, для кого он был близким и родным, кто любил и любит его.

Один из таких людей в моей жизни – Магомед, чеченец, на момент нашей встречи, лет, наверное, 28-30. Хорошо сложенный, с ранней сединой в черных волосах, с грустными, наполненными болью глазами. В камуфляже и бронежилете. С автоматом, который никак не мешал нашему разговору в приемной Джохара Дудаева в самом конце декабря 1994 года.

Он сам подошел ко мне, сел рядом и, вглядываясь в меня с каким-то ожиданием и скорбью – словно я и правда мог дать ему какой-то ответ – спрашивал:

- Кому же все это надо?..

И продолжал:

- Я служил в Питере, в СОБРе. Когда все началось, я понял, что тут будет, уволился, приехал сюда, чтобы вывезти родных из города – я же знаю, как все обычно происходит… А теперь я тут – куда же мне еще идти? И ведь сюда придут мои ребята, собры, они мне как братья. И что? Мы будем друг в друга стрелять?..

Молчит. Потом с силой и болью одновременно говорит: - Да, конечно, будем! Но кому, кому все это надо?!

Он задавал и задавал без конца этот вопрос.

Спецназовец, подготовленный и хорошо по тем временам экипированный, он никак не мог понять: кому это может быть нужно, чтобы люди вдруг начали друг друга убивать.

Наивный вопрос, детский какой-то, да?

А я уверен, что это совершенно нормальный вопрос нормального человека. И тому, у кого подобных вопросов не возникает, стоит задуматься о том, насколько много собственно человеческого осталось в нем.

Я ничего тогда не смог ему ответить. Мог только сказать, что и сам задаюсь тем же вопросом. И что он для меня точно не враг, а друг. И сказал. А потом мы обнялись, как это принято у вайнахов, и разошлись.

Эта встреча была очень короткой. Но она врезалась в память намертво – во всех смыслах этого слова.

Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что я очень хорошо помню его лицо и обязательно узнаю, если вдруг где-то увижу. Но в этом нельзя быть уверенным наверняка… А вот вопрос и звучащую в нем боль не забуду точно. Захотел бы – все равно не смог. Жизнь не позволяет.