Когда в далекой юности я знакомился с "Илиадой", то, помимо прочих ярких образов, в сердце моем неизгладимо запечатлелась память о несчастной пророчице, "вестнице скорбей" Кассандре.

Меня страшно мучала тогда эта несправедливость: она возвещала людям то, что будет, но ей никто не верил. И даже когда возвещенное сбывалось раз за разом, ничего не менялось, ей вновь не верили, к ней снова никто не прислушивался. И ее попытки уберечь сограждан от грядущих на них бедствий оставались тщетными. А сама она – осмеянной и униженной, почитаемой всеми за безумную.

Древнегреческий поэт Квинт Смирнский утверждает, что после падения Трои пленные троянки рыдали и смотрели на Кассандру, вспоминая ее пророчества, над которыми потешались совсем незадолго до того. Но ей вряд ли было от этого легче: ее саму ждала плачевная участь: насилие и гибель.

И Троя, и деревянный конь – роковой дар данайцев, и сама Кассандра – все это осталось в далеком прошлом. Превратилось в историю, вдохновляющую поэтов и писателей. И вместе с тем… Вместе с тем и по сей день постоянно приходится видеть, как люди остаются глухи к "вестникам будущих несчастий" - вне зависимости от того, насколько разумны и здравы их слова, насколько высока вероятность воплощения в жизнь их предсказаний. И над ними точно так же смеются их современники. И точно так же не делают никаких выводов тогда, когда предсказания становятся реальностью.

Эта глухота к пророчествам, которые и не пророчества даже чаще, а простая операция вроде сложения "2+2", это нежелание замечать очевидного, если оно не соответствует ожиданиям, это маниакальное стремление всеми силами избежать малейшего упоминания о чем-то мало-мальски неприятном, имеющем последовать за чьими-то неразумными действиями, с одной стороны, поразительны. А с другой, совершенно стандартны.

Так было во дни Трои, так было задолго до нее, так же все и сегодня. Так будет и в последние дни, часы и минуты бытия этого мира. С этим ничего не поделать.

Весь вопрос в другом, он в плоскости вполне практической: если ты чувствуешь в себе "дух Кассандры", то стоит ли уподобляться ей в готовности вновь и вновь обращаться к тем, кто не хочет слушать, кто затыкает уши, отворачивается или смеется, или уже бежит навстречу со смирительной рубашкой наперевес?

Или же лучше предоставить каждому идти выбранным путем и говорить лишь с теми, кто способен слышать, если таковые есть? А если нет, то сосредоточиться на главном – на том, чтобы ты сам смог приготовиться к тому, о чем знать никто не хочет и что, тем не менее, обязательно случится…